" ЕСЛИ БЫ МНЕ ПРИБАВИЛИ НЕСКОЛЬКО ЛЕТ ЖИЗНИ,
ТО Я ОТДАЛ БЫ 50 НА ИЗУЧЕНИЕ "И ЦЗИНА"
И ИЗБЕЖАЛ БЫ БОЛЬШИХ ОШИБОК. "
КОНФУЦИЙ.
"ЛУНЬ ЮЙ", VII,16

"Книга Перемен" - "И цзин" или "Чжоу И" - созданная более трех тысячелетий назад, в начале эпохи Западная Чжоу (1122-770 гг. до н.э.), по праву считается "Библией" Дальнего Востока - так велико ее влияние на культуру китайского мира.

Но эта книга - самое необычное "священное писание" из всех когда-либо существовавших. Ее основу составляют не слова, не истины откровения божества, не легенды и мифы, а нечто совершенно абстрактное, вызывающее поначалу лишь недоумение 64 гексаграммы: полный перебор вариантов из шести целых и прерванных посередине горизонтальных черт: "---" и "- -". Это больше похоже на страницу из учебника комбинаторики, чем на священный текст.

В чем же дело? А дело в том, что китайская культура - единственная из ныне существующих (кроме, быть может, еще культуры Индии), которая не знала перерыва на всем своем многотысячелетнем пути из неолита в XX век. Это не значит, что в Китае не было крутых перемен, войн, революций и восстаний, смен династий и чужеземных завоевателей. Все это было, но все это оказалось бессильным переломить неумолимый ход саморазвития культурной традиции. И все завоеватели Китая очень скоро оказывались сами побежденными его культурой, китаизировались. Даже "культурная революция" наших дней стала лишь эпизодом, быстро опрокинутым препятствием на пути мощного потока истинного культурного времени.

И причина этой удивительной живучести и устойчивости китайской традиции заключена, на мой взгляд, в одном парадоксальном свойстве китайского мышления. Дело в том, что китайцы не верят в прогресс в его европейском понимании. Они не способны воспринимать новое ради его новизны. Они обязательно должны увидеть в этом новом "хорошо забытое старое". Даже самые радикальные повороты китайской мысли выдавались их авторами за возврат к истинному смыслу слов древних "совершенномудрых ванов". Они всегда лили новое вино в старые меха.

Нельзя сказать, что подобное восприятие "перемен" как "возврата" совсем уж было чуждо Европе. Просто у нас хуже с памятью. Мы, например, забыли, что слово "революция" - латинское revolutio - означает именно возвращение в исходное положение, т.е. "реставрацию". Китайцы же всегда жили с лицом обращенным в прошлое - к "высокой древности".

Этому в немалой степени способствовала и иероглифическая письменность: иероглифов не так уж и много, для новых понятий использовались старые слова и со временем они становились все более многозначными, вбирая в себя все новые и новые смыслы. И дело не в том, что иероглифы труднее изобретать и запоминать - может быть, и легче, если переориентировать сознание на восприятие пространственного изображения вместо линейной последовательности звуков. А дело в том, что иероглиф - это "графическая картина", мало связанная с его произношением, как правило, односложным. Из-за этого в китайском языке непривычно много омофонов, да и многочисленные диалекты языка порой сильно отличаются друг от друга. Так что китайцам иногда приходится прибегать к "кисти и туши", чтобы лучше понять друг друга. (Это характерно и для японцев, воспринявших основы китайской культуры и письменности, - почитайте рассказ Федоренко о встрече с Кавабатой Ясунари.) И вот иероглиф-картина оказывается потенциально несущим гораздо больше информации, чем звучащее слово. Ведь основную массу сведений о внешнем мире мы получаем именно с помощью зрения. Один иероглиф превращается в символ целого мира взаимосвязанных понятий, в своего рода матрицу, в которую в зависимости от контекста можно подставлять самые разные значения.

Впрочем, трудно сказать, что здесь было причиной, а что следствием: иероглифика или уникальный "консерватизм" китайского мышления. Ведь с иероглифов начинали многие народы мира.

Но при чем здесь 64 гексаграммы? А вот при чем. Они явились своеобразным конечным продуктом того невообразимо длительного периода развития человеческой культуры, которое мы почему-то называем "доисторическим временем". Хотя именно тогда и свершалась, долго и трудно, главная история человечества. А все последующее - лишь короткий отрезок взрывного самораскрытия, реализации, цепной реакции "растрачивания" накопленного. В то время религия и философия, наука и искусство, социальная организация и повседневная жизнь людей находились в таком неразрывном единстве, которое нам и не снилось. И человек, еще не осознавший свою "особость", в чем немало преуспели мы с вами (и не всегда к добру), чувствовал необыкновенно прочную связь со всем миром, с космосом. Небо и Земля, горы и реки, ветер, гром и молния, огни и воды не были равнодушны к жизни людей, но, напротив, принимали в ней самое деятельное участие. (Конечно, не так, как сегодня - изнемогая под бременем "отходов".) Чтобы разгадывать их указания, счастливые и несчастливые предзнаменования, была изобретена гадательная практика, игравшая в жизни общества огромную роль и, собственно, только к концу "доисторического периода" выделившаяся в особую "профессиональную" деятельность.

"Книга Перемен" возникла как гадательная книга, да и сегодня на Востоке сохраняет эту функцию. Гадали с помощью палочек из стеблей тысячелистника (в наше время, чаще всего, с помощью выбрасывания монет, хотя вероятностные подсчеты показывают, что это не то же самое). Процесс гадания состоял из шести этапов, на каждом этапе получалась одна черта гексаграммы: ян - целая черта, или инь - прерванная черта. (На самом деле, каждый этап давал четыре исхода, но об этом - позже.) Так строилась гексаграмма. Затем... затем начиналось самое интересное.

Выпавшую гексаграмму нужно было проинтерпретировать, разгадать ее смысл, привязать к конкретной ситуации и выдать рекомендации. Что для этого требовалось? Отнюдь не только ловкость языка. Ведь гадание (не сейчас - в древности) - это акт высочайшего духовного накала, квинтэссенция всех знаний, всего достигнутого уровня миропонимания. Ведь гадали не для развлечения, а для принятия решений важнейших для судьбы человека, общества и государства. Трудно представить себе, как создавалась, накапливалась эта - главная - часть гадательной практики. Она должна была аккумулировать в себе все достижения человеческой мысли и, в конце концов, выразить их в лаконичной форме "священного текста".

Таким текстом стали названия гексаграмм и, так называемые, афоризмы к гексаграммам и отдельным чертам гексаграмм. Они отражали предельно обобщенный и в то же время предельно образный стиль мышления древних философов. Во избежание недоразумений следует сказать, что, хотя "Книга Перемен" содержит сложную, подробно разработанную систему технических терминов, сами философские идеи выражены в афоризмах отнюдь не языком точных понятий. Например, вместо того, чтобы сказать об уместности коллективного действия, говорится: "Когда рвут тростник, то другие стебли тянутся за ним, так как он растет пучком. Стойкость к счастью. Развитие." Вместо того, чтобы сказать о тщетности предпринятого действия, говорится: "Ничтожному человеку придется быть мощным; благородному человеку придется погибнуть. Стойкость ужасна. Когда козел бодает изгородь, то в ней застрянут его рога."

Конечно, такой способ выражения присущ вообще древнему мышлению, "не доросшему" до "научных абстракций". Но есть и другая, более глубокая причина. Образ вообще богаче и глубже понятия. В этом нас убеждает вся история и само существование искусства. По Гегелю, "понять - значит выразить в форме понятий". Но и "не понимая", человек может высказывать очень глубокие мысли, если он обладает достаточной глубиной чувствования и развитой интуицией. Да и многие понятия (у китайцев - особенно) на самом деле являются образами, открывающими символическую перспективу целого мира, не выразимого, а лишь обозначаемого словом. Например, понятие дао - если и означающее "путь", то, главным образом, путь в глубины своего собственного смысла. Попытка "уточнить" такое понятие-образ (может быть, и полезная) ведет к его обеднению, к узости, и тем самым - к неточности. Например, "жизнь есть форма существования белковых тел" (Энгельс). Китайцам же вообще было свойственно приносить точность в жертву глубине содержания. В этом и сила и слабость их философии.

"Священный текст", как сгусток "непонимания", всегда порождает попытки понять, разгадать, разъяснить, т.е. комментарии. Собственно, движение комментаторской традиции - это и есть форма существования такого текста. И традиционная "апелляция к Писанию" вовсе не свидетельствует об отсутствии независимости мышления, также как вывод теорем из аксиом не означает неспособности математика доказать эти теоремы "самостоятельно". Древнейшие комментарии, вошедшие в "Книгу Перемен" - так называемые, "десять крыльев" - традиционно приписываются Конфуцию (551-477 гг. до н.э.), хотя на самом деле какие-то из них были созданы раньше, какие-то - позже. О датировке ученые спорят, но спор этот касается, конечно, только времени фиксации на бумаге... - впрочем, бумагу китайцы изобрели позже, а тогда - на бамбуковых дощечках - тех представлений, которые уже длительное время существовали изустно.

Так возникла "Библия" Китая - из самой "доисторической" глубины веков. Китайцы в силу своего "консерватизма" не захотели порвать связь со своим "языческим" прошлым. Все их оригинальные учения - и конфуцианство, и даосизм - опирались на древность, приспосабливали ее под себя и приспосабливались сами. Оба эти взаимодополняющие учения включили "Книгу Перемен" в свои собрания канонических книг. Каждый мыслитель Китая, вслед за Конфуцием, мог бы сказать: "Я передаю, но не создаю; я верю в древность и люблю ее." Позже все три мировые религии проникли в Китай (буддизм раньше всех - в начале нашей эры), но они застали уже развитую культурную традицию, не желавшую отказываться от своих истоков, и не смогли "переиграть" ее по своим "нотам". Скорее уж произошло нечто обратное, например, с буддизмом, сильно китаизировавшимся и создавшим такой чисто китайский продукт, как чань-буддизм (позднее попавший в Японию и получивший там название "дзэн").

И теперь для нас с вами "Книга Перемен" - это, прежде всего, величайшее философское произведение. Нужно еще учесть, что три тысячи лет истории "И цзина" - это три тысячи лет непрерывной комментаторской традиции. Библиотека ицзинистики огромна и сопоставима с библейской литературой.

В чем же основной смысл философского учения "Книги Перемен"? Как видно из самого названия, это, прежде всего, учение о переменах: о рождении, развитии, расцвете, упадке и гибели всего сущего, о взаимопревращениях "всей тьмы вещей".

Исходной является идея о проходящей через весь мир полярности, антиподы которой - ян и инь - столь же противоположны друг другу, сколь и тяготеют друг к другу: в их отношениях проявляется мировое движение как ритм. Ян - это начало светлое, небесное, духовное, сильное, мужское, твердое, активное. Инь - это начало темное, земное, вещественное, слабое, женское, мягкое, пассивное. Следует сразу предупредить, что здесь не предполагается обычной в европейской культуре оппозиции "хорошее - плохое": для "Книги Перемен" "хорошо" когда ян и инь находятся в гармонии, взаимно уравновешивая друг друга, и "плохо" - когда они в разладе и вступают в "неправомерную борьбу".

Следующий уровень - триграммы: восемь символов из трех черт каждая. Из создание традиция приписывает легендарному императору Фу Си, демиургу китайской цивилизации. По преданию, он жил в XXVIII-XXVII вв. до н.э. Фу Си научил предков китайцев варить пищу на огне, ловить рыбу сетями, дал им брачные установления, открыл законы музыкальной гармонии и изобрел лютню (цинь) и цитру (сэ). Но наиболее важным считается введение Фу Си иероглифического письма взамен прежнего узелкового и создание восьми триграмм. По одной версии, Фу Си однажды увидел, как из реки Хуанхэ вышла огромная черепаха, на спине которой были начертаны восемь таинственных знаков. По другой версии, он сам составил эти триграммы, наблюдая следы птичьих лап, обдумывая движение небесных светил и законы земли.

"Фу Си начертал восемь триграмм, с помощью которых он постиг магическую силу духов и расположил по родам десять тысяч вещей." ("Си цы чжуань" - одно из "десяти крыльев" "Книги Перемен".)

Характеристикам триграмм, их классификации и систематизации

многочисленных предметов мира ("десяти тысяч вещей") по категориям триграмм посвящен специальный трактат в составе "Книги Перемен" - "Шо гуа чжуань". Я приведу здесь лишь названия триграмм и образы, связанные с ними:

триграмма	название	образ
	цянь = творчество	небо
	дуй = разрешение	водоем
	ли = сцепление	огонь
	чжэнь = возбуждение	гром, молния
	сюнь = утончение	ветер, дерево
	кань = погружение	вода, облако
	гэнь = пребывание	гора
	кунь = исполнение	земля

Триграммы перечислены в порядке, в котором их начертал сам Фу Си. В пространственном расположении, ориентированном по странам и полустранам света, это выглядит так:

"Небо и земля утвердились в своих позициях, горы и водоемы сообщились пневмой, гром и ветер стимулировали друг друга, вода и огонь не впрыскивались друг в друга; восемь триграмм установились друг против друга. (Симметричные относительно центра триграммы получаются друг из друга инверсией черт: ян-инь, инь-ян.)

Вычисление прошлого послушно (последовательно), познание будущего идет наперекор, таким образом Перемены считаются наперекор (наоборот - это означает, по-видимому, что черты триграмм и гексаграмм считаются снизу вверх)." ("Шо гуа чжуань")

Создание гексаграмм традиция приписывает Вэнь-вану (XII в. до н.э.) - Царю Просвещенному - родоначальнику династии Чжоу, отцу У-вана - Царя Воинственного - завоевателя царства Шан. Вэнь-ван "удвоил триграммы", так что каждая гексаграмма состоит из нижней и верхней триграмм, и приписал к ним афоризмы. Позиции гексаграмм имеют определенную символику:

Каждая гексаграмма - это символ той или иной жизненной ситуации, которая развертывается во времени, проходя шесть этапов (снизу вверх по чертам гексаграммы). При этом нижняя триграмма описывает внутреннее развитие, а верхняя - реализацию ситуации вовне. Афоризм при гексаграмме представляет собой краткую характеристику ситуации в целом. Каждый афоризм при отдельных чертах содержит конкретную характеристику того или иного этапа в развитии ситуации.

Первая позиция соответствует самому началу данного процесса, когда он еще не выявлен со всей типичностью его. Вторая позиция - это апогей внутреннего развития. Третья - характеризует момент кризиса, перехода от внутреннего к внешнему. Общее свойство афоризмов третьей черты - опасность положения. Четвертая позиция связана с началом проявления процесса вовне. Пятая - с его максимальным раскрытием во внешнем мире. И, наконец, шестая позиция представляет собой завершение или переразвитие процесса данной ситуации, в котором она или теряет свою типичность, или превращается в свою противоположность.

Нужно иметь в виду, что текст афоризмов теснейшим образом связан с гексаграммами, триграммами и чертами, их составляющими. Поэтому для того, чтобы понять значение этого текста, совершенно необходимо рассматривать его с учетом их символики.

В целом "Книга Перемен" описывает мир как процесс - процесс последовательной смены 64-х состояний мира. Однако, следует учесть, что, если при гадании выпала некоторая гексаграмма, описывающая ситуацию настоящего времени, то вовсе необязательно ситуация будущего окажется следующей по тексту "Книги Перемен". У каждого - свое дао. Кроме того, результат предсказания - не фатальная воля рока, с которой можно лишь смириться и которой нельзя противостоять. Скорее, это размышления о том, что есть, что может быть и что следует или не следует предпринимать для достижения своих целей. "Книга Перемен" предупреждает о возможных счастливых и несчастливых вариантах развития событий и выдает рекомендации, как приблизить первые и избежать вторых.

Связь афоризмов друг с другом, их смену необходимо рассматривать как конкретизацию семи основных положений "И цзина", унаследованных всеми комментаторами и изложенных переводчиком "Книги Перемен" на русский язык Ю.К.Щуцким в словах:

1. Мир представляет собой и изменчивость и неизменность, и, более того, их непосредственное единство.
2. В основе этого лежит проходящая через весь мир полярность, антиподы которой (ян и инь) столь же противоположны друг другу, сколь и тяготеют друг к другу: в их отношениях проявляется мировое движение как ритм.
3. Благодаря ритму ставшее и еще не наступившее объединяются в одну систему, по которой будущее уже существует и в настоящем, как "ростки" наступающих событий.
4. Необходимо и теоретическое понимание, и практическое осуществление этого; и если деятельность человека нормирована таким образом, то он гармонически включается в свое окружение.
5. Таким образом исключается конфликт внутреннего и внешнего, и они лишь развивают друг друга тем, что внутреннее определяется внешним и творит во внешнем.
6. При этом личность уделяет достаточное внимание как себе, так и окружающему ее обществу и, довольствуясь своим положением, находит возможность высшей формы творчества: творчества добра, а не выполнения каких бы то ни было правил прописной морали.
7. Так, благодаря выдержанному единству абстракций и конкретности, достигается полная гибкость системы.

И закончить это "введение в ицзинистику" я хочу словами одного из китайских комментаторов "Книги Перемен" Чэн И-чуаня:

"Перемены" - это изменчивость, в которой мы меняемся в соответствии с временем, для того чтобы следовать Пути мирового развития. Книга эта столь широка и всеобъемлю ща, что через нее мы надеемся встать в правильное отно шение к законам нашей сущности и судьбы, проникнуть во все причины явного и сокровенного, исчерпать до конца действительность предметов и событий и тем самым указать путь открытий и свершений. Да, можно сказать, что совер шенномудрые авторы ее достигли наивысшего в своих забо тах о последующих поколениях. Хотя мы уже далеки от тех древних времен, но до нас все еще сохранились завещанные ими основные тексты. Однако толкователи прежних времен утратили их смысл и передали лишь слова, а их последова тели только произносят эти слова и забывают о их сути. Начиная со времени династии Хань традиция этого учения, пожалуй, уже не существует.

Я, живущий на тысячелетие позже, боюсь, что такое писа ние померкнет и исчезнет, и я хотел бы, чтобы люди буду щих времен по этому течению взошли к его истокам. Вот причина создания данного комментария.

"В "Книге Перемен" есть четыре пути к совершенной муд рости: 1. через слова подойти к пониманию текста изрече ний; 2. через действия подойти к пониманию изменчивости; 3. через устройство орудий подойти к пониманию образов и 4. через гадание подойти к пониманию предсказаний." ("Си цы чжуань", 4 пути: 1. филологический, 2. через познание мира, 3. через практическую деятельность в мире и 4. че рез изучение предсказаний.)

Закономерность в нарастании и в убывании счастия и нес частия, путь движения вперед и назад, сохранности и ги бели, - все это полностью содержится в афоризмах "Книги Перемен". Вникая в афоризмы и исследуя гексаграммы, мыможем познать изменчивость, и в них уже заключены и об разы, и предсказания. "Благородный человек в периоды по коя созерцает образы и вникает в афоризмы, а во время действия он наблюдает изменчивость и вникает в суть предсказаний". ("Си цы чжуань") Возможно, поняв афоризм, не понять его идеи, но невозможно, не поняв афоризма, проникнуть в его идею. Самое скрытое в ней - ее законо мерность, а самое явное - ее образ. Но сущность ее и действие едины в своем истоке, ибо нет промежутка между тайным и явным. Если мы созерцаем их в их взаимопроник новении и тем самым осуществляем узаконенный порядок дисциплины, то в этих афоризмах будет заключено реши тельно все. Поэтому тот, кто хорошо понимает учение, до биваясь смысла этих слов, непременно исходит из ближай шего (т.е. непосредственно данного). Тот же, кто посту пает иначе, чем исходящий из ближайшего, ничего не пони мает в словах.

То, что я передаю, это афоризмы. А обрести идеи, исходя из афоризмов, это уже зависит от самого человека.

В царствование Сунов, второй год Юаньфу (1099),
первая луна, Чэн И из Хэнань.

Я, живущий на тысячелетие позже, надеюсь, что люди моей страны и моего времени постепенно избавятся от не вежественного высокомерия и найдут способ связать нити времен и, не деля на свое и чужое, взойдут к общим ис токам, чтобы иметь будущее, которое может быть только общим. Вот причина того, что я делаю то, что делаю.

В эпоху перемен, год 1989 от рождества Христова, вторая луна, Игорь Бурдонов из Москвы.

Есть творчества извечного закон.
Он с древних заповедан нам времен.

Могуч и грозен водяной дракон,
В летящих струях неподвижен он.

К великой яви шел великий сон -
На поле появляется дракон.

Великий путь проложен и пройден,
Но к вечеру настороже дракон.

Во мгле ночной планетный перезвон -
Над бездной поднимается дракон.

С рассветом весел он и окрылен -
В великом небе движется дракон.

Но выше для чего взлетает он?
Он слишком горд - он будет осужден.

В великий сон низвергнется дракон.
Вот творчества извечного закон.

 

Благоприятна стойкость кобылицы.
На северо-востоке встретишь друга.

И если иней под ногами серебрится,
Жди крепкий лед и завыванье вьюги.

Углов же нет у плоского квадрата!
И ни к чему твои приготовленья.

Умерь свой блеск и качеств проявленье,
Безропотно иди за старшим братом.

Потуже завяжи мешок желаний,
Не жди хвалы - тогда хулы не будет.

И счастье изначальное пребудет -
Как желтой юбки колыханье.

Сумей не перейти через границы.
Там синий с желтым борются драконы.

И кровь - как дождь, и гром - как стоны.
Пребудет вечной стойкость кобылицы.

Эти стихотворные тексты вряд ли можно назвать оригинальным поэтическим творчеством. Их достоинство в прямо противоположном: в скрупулезной передаче образов афоризмов "Книги Перемен" к первым двум гексаграммам - Цянь=Творчество и Кунь=Исполнение. И, подобно самим афоризмам, эти стихи тоже нуждаются в комментариях.

"Книга Перемен" - это эпопея взаимодействия света и тьмы. Но первые две гексаграммы дают развитие этих начал еще вне взаимодействия - в их абсолютной противоположности. Первая гексаграмма состоит из одних светлых черт, вторая - из одних темных. И вместе с тем этот начальный мощный аккорд выражен в замечательных по своему проникновению именно в человеческую сущность образах Творчества и Исполнения. Ибо разве не в творческом духе, стремящемся реализоваться, исполниться, и состоит суть человека?

Каждое стихотворение содержит 16 строк. Первые и последние две строки относятся к гексаграмме в целом, как "введение" и "резюме". Каждой черте гексаграммы соответствуют два стиха. Для "мужской" гексаграммы Цянь я выбрал мужскую рифму, для "женской" гексаграммы Кунь - женскую рифму.

═* * *

Творчество в чистом виде, как силу, лежащую в начале всего существующего, олицетворяет Небо. И первая гексаграмма состоит из двух триграмм Цянь=Небо. Конкретную же творческую личность в Китае всегда символизировал дракон - мощное мужское существо, несущее в себе силу ян, обитающее во всех трех сферах. Именно восхождение дракона из пучины вод в небесную высь и описывают шесть ступеней гексаграммы Цянь. Вместе с тем, "не следует думать, что это может относиться лишь к каким-нибудь особенным людям, ибо совершенно не в духе Книги ограничивать предостережения, даваемые в ней, их пригодностью лишь для некоторых людей."

Начальный творческий импульс - самый ответственный, но и самый потаенный, интимный момент процесса, когда любые действия еще неуместны, преждевременны - "неподвижный дракон". Следующий момент - это пробуждение и выход из уединения внутренней сосредоточенности - "дракон на поле". Образ великого сна и великой яви я взял из раннего даосизма ("Чжуан-цзы"). Но эта первая волна творческого акта еще не видна окружающим, поскольку движется во внутреннем мире человека. При ее завершении и переходе к творческой реализации возникает некий кризис, по-видимому, связанный с опасностью профанации, и нужно быть бдительным - "дракон настороже". Эта заминка, остановка в движении - есть ни что иное, как подготовка к "прыжку над бездной" - взрывному акту творческой самореализации, когда точно вырывается почва из-под ног. И, наконец, - триумф творчества, окрыленность, катарсис творца - переживание полноты бытия - "дракон в небе".

На этом, собственно, творческий процесс и заканчивается. Все дальнейшее - ненужное переразвитие. Полнота проявления творческих сил достигнута, и тот, кто захочет "творить" и дальше, проявит лишь свою непомерную гордость. И будет раскаиваться. Совершенно замечательна в этом месте диалектика "Книги Перемен", которая утверждает, что хотя творчество это благотворная сила, но для достижения подлинно благого результата нужно ограничить и творческие силы, чтобы они не "главенствовали". По-существу, это призыв к возвращению к реальной жизни, "в мир". Именно возвратом в мир Магистра Игры Йозефа Кнехта заканчивает Герман Гессе свой роман "Игра в бисер". Творчество же должно на время умереть, "уснуть", чтобы освободить путь для жизни.

═* * *

Творить невозможно в пустом пространстве. Творчество - это одухотворение материи. Но чтобы осуществить абсолютное творчество, эта среда исполнения сама должна быть абсолютно податливой и пластичной. Она должна быть лишена собственной инициативы и в полной самоотрешенности лишь следовать и вторить творческим импульсам. Но она не должна быть и бессильной, иначе окажется не в состоянии исполнять творческий замысел. "Книга Перемен" использует метафору "кобылицы", которая и лишена норова коня, и не уступает ему в способности к действию.

Творчество - это Небо, Свет, Совершенный человек, а Исполнение - это Земля, Тьма, Благородный человек, слушающий и исполняющий указания Совершенного человека. Исполнение, выраженное в чертах тьмы, должно встретить выше его стоящего "друга", восполняющего его недостатки, то есть обладающего чертами света. А свет в пространственной символике "Книги Перемен" зарождается на "северо-востоке".

В самый начальный момент силы тьмы и холода еще не выявлены. Но раз "иней" выпал, следует ждать будущих морозов и "крепкого льда". Надо предвидеть события и быть готовыми к встрече с ними. Вторая (четная) черта является главной в гексаграмме Кунь и именно с ней связан образ "квадрата" - как формы Земли. Но Земля должна исполнять волю Неба, имеющего форму круга. Как же им соединиться в творческом акте? Оказывается, бесконечно большой квадрат - а Земля громадна - имеет в пределе круг: "У великого квадрата нет же углов" ("Дао дэ цзин").

И в этой кульминационной точке нет нужды в каких-то специальных приготовлениях - все исполняется само собой. Зато следующая, третья, ступень чревата кризисом, ибо исполнитель, окрыленный успехом, может возомнить себя творцом. Даже если он и обладает высокими достоинствами и творческой потенцией, ему все же следует "умерить свой блеск" и покорно идти за творящим - "старшим братом". Ведь сегодня он в ответе за не менее важную задачу - исполнение. И трудиться следует не в расчете на "похвалу" - только бескорыстное служение может быть оценено людьми и, если не принесет славы, то, по крайней мере, не вызовет "хулы". Только так может быть достигнуто "счастье" - в уравновешенности, как умении без крайностей, всегда быть на должном месте.

Этот "срединный путь" внешнего исполнения зашифрован "Книгой Перемен" в образе "желтой юбки". Дело в том, что желтый цвет - это средний цвет пятицветной китайской гаммы; кроме того, это цвет Земли. "Внешнее" - а мы находимся в центре верхней триграммы, описывающей этап развития вовне - ассоциируется с одеждой. В данном случае, это юбка - нижняя часть китайской одежды, что соответствует нижнему, подчиненному положению исполнителя по отношению к творцу, и Земли - по отношению к Небу.

После завершения исполнения особенно трудно оставаться "простым исполнителем". И "Книга Перемен" еще раз предупреждает об опасности "перейти границу", за которой Творчество и Исполнение - "два дракона" - вступают в неправомерную борьбу. Чтобы избежать "крови", нужно помнить, что только "вечная стойкость" может быть здесь благоприятной.