Я не даю, не могу дать определения "категориям Липовки". Я не могу им дать, потому что вообще ничего нельзя "дать" миру. Можно лишь попытаться "взять" у мира понимание его. Но ещё и потому, что "определять" значит "отграничивать" одно от другого. Но в мире ничего нельзя отграничивать. Нельзя, сказав "Чёрное Озеро", не сказать тем самым и всё остальное, вообще всё, что только можно сказать. 

 Смысл "слова" не в его словарном значении, а в том способе, которым через это слово мы входим в мир. Но важен не способ входа, а сам мир. Вообще существование слов - самая большая загадка человека. Получается, что слова нужны для указания на то, что они заслоняют, закрывают, скрывают. Прорыв преграды слова достигается самим словом, когда оно преодолевает само себя. Так звучит поэтическое слово. Слово обыденной речи - бумажный экран, заслоняющий истинное слово. Мы живём в мире бумажных экранов. Научное слово, имеющее "определение", - термин - это затвердевший экран, он может стать совсем твёрдым, непрозрачным и непробиваемым, как бетон. И тогда истинное слово вовсе не чувствуется , как чувствуется то, что находится за бумажным экраном. 

 Но именно в обыденной речи, речи повседневности, если она касается именно повседневности, обычной жизни человека, а не пересказывает газетные статьи, - именно в такой речи, которую можно услышать хотя бы от бабы Любы в Липовке, обыденное слово подчас неуловимо сливается, или лучше сказать продолжается в слово истинное. Как будто это единое протяжённое слово - от обыденности к истинному бытию. Два конца одной "палки", обычно же мы имеем дело только с плоским торцом. Впрочем, "палка" - это не очень удачная аналогия из-за её вещественности, непрозрачности, твёрдости. Протяжённое слово живое и пустота лежит между словом обыденным и истинным. Пустота не отделяет, а как бы "отсутствует". Кажется, что протяжённое слово - это дорога, начинающаяся в слове обыденном. И есть ли конец у этой дороги, который я назвал словом истинным? Мы говорим слова и как бы двигаемся по всем дорогам мира.