Тетрадь 6. Ученик. Часть 2



     СОДЕРЖАНИЕ:


  82. "Не рубите мертвое дерево"
  83. "Весна. / У Бога за пазухой"
  84. "Я жду, когда зацветут цветы деревьев"
  85. "Живые камни академика Го Си"
  86. Неоконченное / ("Великое Чжоу клонится к концу")
  89. "Сухого тростника шелестят бумажные деньги"
  88. ""Это Небо." - сказал Летящий в облаках"
  89. "Белый фургон в облаках"
  90. "Когда я был очень маленьким мальчиком"
  91. "Очень жаркое лето. / Умирают старые люди"
  92. Папоротник
  93. "О, цветы чертополоха!"
  94. "Дождь в августе! /На города деревьев"
  95. "Я памятью оброс - как горный монах"
  96. "Благословен дождь в августе!"
  97. "Не у всякого шифра есть шифровальщик"
  98. "Домик домик домик"
  99. "Осознанная необходимость есть свобода"
 100. "Жизнь - это странствие"
 101. "Если мир - одно, то природа Будды"
 102. "Со стекла стекла вода"
 103. "Уж лето полнит чаши неба и земли"

 МОЙ   АРХИТЕКТОР
 
 104. "Как устроен этот мир?"
 105. "Что такое смерть?"
 106. "Что такое любовь?"
 107. "Как построить мне дом?"
 108. "В чем смысл искусства?"
 
 ВСЕ   ДЕСЯТЬ   ДУШ   МОИХ
 (Дневник трех времен года)
 
 109. "Да что, в самом деле:"
 110. Старая фотография
 111. "Горы даль ближние скалы поток чистоты"
 112. "Туман антенн тень ночь чернь"
 113. "Сосны нектар хмель солнца"
 114. "Воронье карканье гнездо крыло полет"
 115. "Спрашивает Ученик: "Там, где деревья уходят вниз"   
 116. "Над шпилями древесных мертвецов"
 117. "Где диких огурцов картечная стрельба"
 118. "Над яшмою багровой, над золотом узорным"
 119. "Тайная прелесть тотальности"
 120. "Дубы - одноногие птицы"
 121. "На берегу пруда в траве лежит"
 122. "Дом чужой с позеленевшей крышей"
 123. Ученик Конфуция
 124. ""Жизнь продолжается" - прекрасные слова"
 125. "Есть у дерева великая сила"
 126. "Зима как прежде: снега чистота"
 127. "И солнца идеальный круг"
 128. "Светло-серый зимний день"
 129. Деревья в оттепель
 130. "Летит по небу самолет"
 131. "Сколь влажен воздух оттепели"
 132. "Белый снег покрыл мою неуютную землю"
 133. "Конечно, высоко в горах"
 134. "Облачной тени бежит граница"
 135. Выборы-90
 136. Календарная книга
 137. "Я как-то увидел иней"
 138. "Низко склонились"
 139. "На китайских картинах не горы"
 140. Мостик
 141. Суть
 142. Исход
 143. "Будь проклята страна, в которой я рожден!"
 144. Тао Ши

 Не рубите мертвое дерево -
 у него особая с небом связь.
 Пепел его души обнажен и чист.
 Стремительно-мертв иероглиф лица.
 Не рубите ветвь с побелевшей костью -
 в запястье надтреснутом особая сила есть.   
 Но я не могу понять,
 о чем кричит целый день
 его запечатанный рот?
 Какие послания пишет
 скорописью его рука?
 Не рубите мертвое дерево -
 оно хочет что-то сказать.
 Но я не могу понять,
 кому оно говорит?
 Кто будет слушать его
 давно забытый язык,
 когда гудят провода
 на распятых столбах земли
 "вжик-вжик-вжик..."

январь 89

 Весна.
 У Бога запазухой
 зеленое небо и черный снег.
 Даже воздух художественно перспективен.
 Ангелы поэзии слетаются стаями
 на ветви библейских дубов.
 Заговаривают с каждым прогуливающимся поэтом.   
 С тетивы оперенные стрелы сорваться готовы -
 десять тысяч невиданных рифм.
 Пораженные сердца взлетают высоко,
 рассаживаются на стульях
 пролетающих облаков.
 Гудит растревоженный улей.
 Улыбается Бог.

февраль 89

 Я жду, когда зацветут цветы деревьев,
 и на землю опустится круг зеркального неба.
 Я встану лицом на юг,
 буду слушать летящий звук возвращения крыльев.
 Я жду, когда потекут ручьи воды,
 и восточные ветры зажгут бронзовые огни.
 Все дороги-пути зарастут зеленой травой.
 Вижу я, как траву эту мнут круги колес.
 
 У конец копыта тонки.
 А задние ноги белые.
 
 Повозка доверху полная деревянных книг.
 Погонщика резкий крик.
 Слепящий бронзовый блик.
 Обманчивый миг распался на свет и тень,
 на дымку и крик кукушки,
 на красные маки и звон цикад.
 Я жду, когда застучат листы деревянных книг
 грядущему наперекор.

 И воздух опустится с гор на гладь озер.
 Я жду, когда упадут плоды деревьев,
 и кверху поднимется круг зеркального неба.
 Я встану лицом на юг,
 буду слушать летящий звук покидающих крыльев.   
 Я жду, когда потекут дожди воды,
 и с запада ветры зажгут бронзовые огни.
 Над гладью озер туман.
 Тяжелой росы холодны одежды.
 Трава надежды - глухой бурьян.
 Я жду, когда засвистят снеговые ветра,
 и в недвижимый лунный сад войдет земля.
 
 Я жду, когда закипит вода для чая.
 Я все забыл - я листаю
 листы деревянных книг.

февраль 89

 Живые камни академика Го Си.
 Мертвые деревья мудрецов.
 Ты на краю деревни попроси
 живой воды из старого колодца,
 и в горный лес незваным инородцем
 ее в ладонях принеси.
 
 Крутую каменную думу
 рукой слепца не прочитать.
 Веков накопленную сумму
 в одно мгновенье не понять.
 
 Какая желтая трава среди камней!
 Кому-кому шуршит она "Приди ко мне"?
 
 Я долго шел не по камням, а по стерне.   
 Мой дом не в облаках, а на равнине.
 Но тем неотвратимей и верней
 я уходил с полей России.

 Я уходил, бросая рощи и ручьи,
 и дым озер и ветра заговор,
 стен заколдованных крутые кирпичи,
 и земляничный бабушкин ковер.
 
 Я в заповедный заглянул колодец:
 текла на юг Небесная Река.
 Старик какой-то - карлик и уродец -
 держа нас за руки, уносит в облака.
 
 Живые камни академика Го Си.
 И мудрецов загадочный оскал.
 Прошу тебя, пожалуйста, спроси:
 Что я нашел, и что я потерял?

февраль 89

 Неоконченное...
 
 
 Великое Чжоу клонится к концу.
 Я - древний китаец эпохи Чунь-цю.
 
 Еще не рожден ни Христос, ни Иуда.
 И Будда индийский еще только будет.
 По всей Поднебесной сражаются гуны.
 И нет еще Лао, и нет еще Куна.
 
 Я древний китаец эпохи Чунь-цю.
 Я яшму свою поднесу мудрецу.
 Бамбуковой книгой он долго стучит
 и тысячелистник в руках теребит...

март 89

 Сухого тростника шелестят бумажные деньги.
 Сквозь пепел травы пробился желтый цветок.
 В клювах открывшихся почек - белая жизнь.
 Красноголовым дятлом сердце в груди стучит.
 
 Ветер взметает пыль, тронул на тонких ветвях   
 ряды зеленых сережек.
 Они мне напомнили строки
 древних стихотворений.
 
 "В пути и в пути, и снова в пути и в пути"
 в небе летят облака.
 С каждой весной все ближе
 перемены последней час.
 
 Где окажусь я, когда времен уляжется пыль,
 и древними станут строки мои,
 где я буду тогда?

март 89

 "Это Небо." - сказал Летящий в облаках.
 "Да?" - удивился я.
 "Это Море." - сказал Плывущий в волнах.
 "Такого не может быть!" - рассмеялся я.
 "Это Поле с зеленой травой." -
 сказал по земле Идущий.
 "Какие глупые сказки!" - крикнул сердито я.
 
 "Это Лес, а в Лесу деревья.
 На деревьях сидят три птицы.
 Птица Счастья - красного цвета.
 Птица Смерти - белого цвета.
 Птица Жизни - что твой воробей."
 
 "Не бывает в лесу деревьев.
 Не бывает птицы Счастья.
 Не бывает птицы Смерти.
 Но откуда, Лесной человек,
 ты узнал, что в моих ладонях -
 живой воробей?"

 "Да?" - удивился человек без уха.
 "В самом деле?" - воскликнул человек без носа.   
 "Что я вижу!" - кричал человек без глаз.
 "Какой удивительный сон." -
 пропел человек без лица.
 
 "Это Небо!" - я закричал.
 "Это Море!" - я закричал.
 "Это Поле с зеленой травой!" - я закричал.
 
 "Какой удивительный сон." -
 пропел человек без лица.

апрель 89

 Белый фургон в облаках.
 Круги колес кружатся над зеленой травой.
 Бред или сон или жизнь или смерть.
 Или чья-то нежданная весть.
 Белый фургон.
 Прозрачны копыта коней.
 Ветер от белых грив пахнет майской грозой.
 Белый фургон,
 белый дым,
 белых яблонь звон.
 Лес или дом или сад или горсть монет.
 Жизнь или смерть или сон или бред.
 Белый фургон.
 Тот, кто идет тропинкою сада
 с лейкой в руке,
 чтоб поливать цветы,
 слышит ли он, как стучат по верхушкам деревьев   
 круги деревянных колес.
 Движется белый фургон.

май 89

 Когда я был очень маленьким мальчиком,
 меня посадили в самолет
 и отвезли в Город магов и колдунов.
 Там, у края Великого Моря,
 я сидел на горячем песке.
 Ко мне подошли два веселых колдуна.
 Они пили янтарное пиво.
 И белоснежная пена сверкала
 в черной бороде и в рыжей бороде.
 Первый колдун наклонился ко мне
 и сказал мне в левое ухо:
 - Ты станешь Великим Иксом!
 А второй колдун наклонился ко мне
 и сказал мне в правое ухо:
 - Ты станешь Великим Игреком!
 И они ушли по кромке воды
 допивать янтарное пиво.
 И стерли следы этой встречи
 в детской моей голове.
 Так что я не помню,
 где это Великое Море,
 где Город магов и колдунов.

 Я вырос и стал Иксом.
 Но не Великим,
 потому что включилась вторая программа,
 и я превращался в Игрека.
 Но не Великого,
 потому что еще работала первая программа.   
 Всю жизнь во мне борются Икс и Игрек.
 Ну что ж!
 Когда я умру, я разыщу Великое Море,
 чтобы спросить в двух колдунов,
 есть ли решение у уравнения
 с двумя неизвестными
 X = Y ?
 И не есть ли вся моя жизнь
 просто пивная шутка
 у края Великого Моря
 на горячем песке?

июнь 89

   ПАПОРОТНИК
 
 
 Папа - ротник,
 мама - ротница.
 На войну пойдут -
 не воротятся.
 На земле сосна,
 теплая со сна.
 Придет дяденька,
 свалит сосенку.
 И на досочки
 распилит ствол ее.
 А из веточек
 сделает веночек.
 А из коры ее велит
 детям строить корабли.
 Корабли сосновые,
 с парусами новыми.
 Плывут по реке-ручью,
 да в страну ничью.
 А в стране ничьей
 желтые ключи
 бьют из-под камней.
 И собираются в озеро.
 А по зеленым берегам
 белый дым-туман плывет.   
 То по мягким по холмам
 папоротник цветет.

июль 89

 Не у всякого шифра есть шифровальщик.
 Не всякий источник имеет дно.
 Не всякий полет начинается с земли.
 Не всякий звук исходит из уст.
 
 Тот, кто приходит, не может уйти.
 Тот, кто уходит, не может вернуться.
 Того, кто в дальнем пути, чувствует локоть твой.   
 Того, кто рядом с тобой, не различает глаз.
 
 Не вся наша мысль - свет.
 Есть в ней и зеркало.
 Есть в ней и зеркало зеркала.
 
 Не вся наша жизнь - бодрствование.
 Есть в ней и сон.
 Есть в ней и сон сна.
 сон
 сна
 сон сна

август 89

 Домик домик домик.
 Под соснами устроенный мир.
 Как третье - небо с землею - соединяют сосны.   
 Лейденская банка:
 энергия смысла, разряд откровения.
 Канаты желтого солнца.
 Веревочная лестница звезд и луны.
 Ветер - зеленая гусеница,
 еще не проснувшаяся бабочкой.
 Вечерние качели.
 Дождя китайский ритуал.
 Костер на востоке.
 Колодец на западе.
 Домик домик домик.

август 89

 Если мир - одно, то природа Будды -
 в кале и моче.
 Жизнь проходит в плечике кузнечика.
 И философия - автобиография души.
 Не говори: "Сбросить оковы и стать свободным!"   
 Нет никаких оков.
 И нет никакой свободы.
 Есть только домик под соснами на песке.
 И путь в пустоте.
 Соприкоснувшись головами,
 увидишь домик в саду над рекой.
 Чужой мир или все тот же?
 Любовь - это пересечение параллельных миров.
 Воннегутовские синуусики спутали наши волосы.
 А дружба сплетает руки.
 Параллельные мира зеркальны.
 Но в бесконечный коридор уходят поодиночке.

август 89

 "Как устроен этот мир?" -
    спрашивает ученик.
 Архитектор говорит:
    "Мир на части расчлени:
    Ты увидишь в левой части -
    все болезни, все напасти.
    Ты увидишь в правой части -
    только радость, только счастье."   
 "Неужели все так просто?" -
    спрашивает ученик.
 Архитектор закружился,
    на свистульке засвистел,
    и ногой притопывает в лад.
 Начинается торжественный обряд:
 надевает ученик голубой колпак.

август 89

109-114

3 сентября 89

Да что, в самом деле:
       Родина! Народ! Любовь! Дух! Бог!
А всего-то - пара литров мозгов,
            в которых утомленно плавает
десяток стоящих воспоминаний,
и тикает, тикает, тикает адская машинка...   



С Т А Р А Я   Ф О Т О Г Р А Ф И Я


Горизонтальное солнце
на колоннах соснового ордера.
Домик в четыре оконца.
За оградой - лесной горизонт.
На земле, на крыше, на стенах
пятна солнца и тени.
У порога - живая бабушка
с ведром воды колодезной.
А меня нет - убежал куда-то играть.


* * *
 
Горы даль ближние скалы поток чистоты
свежесть капель радуга в траве
Деревья сень стены порог глубина комнаты
букет ваза кисть тушь запах шорох
голос птицы


* * *

Туман антенн тень ночь чернь нерв ров ворог горы рык   
Манна на нимбы падения угол вмятина трещина
свечение мерцающее царь венец воины тетива вой кровь
Целое светлое ниспадение ветви лепестков горсть
гость вино хозяин струны отдых полог тайна
шепот шерсть шелк щиколотки браслеты серебро
бровь луна уход песня тучи иней земля трава
изголовье путь странствие бухта прибой пена
камни скалы олень хаги Суминоэ


* * *

Сосны нектар хмель солнца горечь хвои
рубинно-изумрудный аромат
паденье шишки корень твердь сон память смерть


* * *

Воронье карканье гнездо крыло полет клюв
вороненый рок судьба броня брен-ность ось
бытия и я исчезающе мал

 7 сентября 89

Бывает так: пытаешься найти взвешенную позицию
безупречной правильности, и думаешь - это истина.
Ан нет! Истина всегда внезапна. Это первое
впечатление. Это промельк безумной мысли, с ходу
отвергаемой. Это неприглаженное желание сердца.


* * *


Стремление к моноистине - лейтмотив европейского
философского мышления. В русском философствовании   
- еще и истерика. Отчего? Отчего этот надрыв в
духовном порыве? Символ русской духовности -
огонь. Символ духовности китайской - холодный
пепел. Повод к размышлению.

 9 сентября 89

Над шпилями древесных мертвецов
проходит белый диск в тумане облаков.
Зеленая вода - меж низких берегов.
И красные плащи, и всюду красные плащи
на деревянных плечах.
Крылата сотней тысяч желтых крыл,
тропа парит над прочею землей.
Огонь угасший пеплом и золой
все десять душ моих покрыл.
Все десять душ - и разбрелись по свету,
как по лесу искатели грибов.
И ищут звуков, ищут цвета
с корзинками пейзажей, с лукошками стихов.   
Я дал им волю, сердце стало пусто,
как зеркало без мысли и без чувства,
как белый диск в тумане облаков.

 10 сентября 89

О переводе: Непереводимость текста есть своего
            рода шарлатанство.
            Спекуляция на языке.
 
Легко переводимы тексты либо посредственные, либо
отмеченные особой гениальностью. Сделать легко
переводимый шедевр, конечно, труднее, чем
непереводимый.

Чжуан-цзы легко переводим!

Но если текст действительно гениален и
действительно непереводим, его следует перевести
обязательно! Это будет жук в муравейнике. Это
будет бомба, заложенная в механизм языка.
Произойдет взрыв и язык изменится, перестроится,
удивительно расширится, впитав в себя, сделав
своей непереводимую суть текста. И все муравьи
станут жуками.

Сегодня Александр Мень объяснял, что "страх божий"   
совсем не то, что страх перед дикими зверьми,
молнией или землетрясением. В еврейском языке для
этого есть два разных слова. Но ведь и мы,
русские, понимаем эту разницу. Верующие -
особенно. Страх как трепет и благоговение.

 15 сентября 89

Где диких огурцов картечная стрельба,
где полированные пули желудей,
где маленькая мечется судьба
среди колючих можжевеловых людей.

Где белым-белым муравьиным львам
все жители земные бьют поклоны,
где на солнечных песках - сосновый храм,   
и небо - золотооконно.

Где на ветвях как бронзовые йоги
сидят немые птицы прорицанья,
где десять душ моих лепили боги
в невиданном и странном сочетаньи.

122-123

 23 октября 89

Дом чужой с позеленевшей крышей,
с прозрачною верандой, с увядшими цветами   
на письменном столе.
Мне говорят: "Что Вам здесь нужно!
Это дом чужой. Проходите мимо!"
Я прохожу мимо.
Но если б мой был этот дом,
я мог бы свежие цветы
поставить в голубую вазу
на край стола.



У Ч Е Н И К     К О Н Ф У Ц И Я


- Я прошу Вас за связку сушеного мяса
древнюю мудрость мне передать.
Не для того, чтобы владеть.
Не для того, чтобы гордиться.
Не для того, чтобы мудрым слыть.
А для того, чтобы бурный поток переплыть,   
и на другом краю,
и на другом берегу
передать ее, не запачкав,
другому ученику.

Учитель ответил: О!
Добиться этого невозможно!
Но за связку сушеного мяса
отчего не попробовать?

 9 ноября 89

"Жизнь продолжается" - прекрасные слова,
когда на листьях белый иней,
и небосвод от заморозков синий,
и легкая поутру голова,
и в сердце боль привычна
и почти приятна,
и души, повернув обратно,
спиною входят в новый день.
Все десять душ моих. И тень
одиннадцатой входит в новый день.
Кристаллы инея горят как миллион свечей.
"Жизнь продолжается" - не спрашивай "Зачем?"

 21 ноября 89

Есть у дерева великая сила.
И среди душ моих есть дерева душа.
Не для того ли нас земля растила,
чтоб мы любили друг друга?

И если опускается с неба снег,
и ложится на черные ветви,
то и сердце свой замиряет бег,
и уходит в тишину беседы.

Есть среди душ моих и дерева душа.   
И без нее я тоже не живой.
И раннею весной, надеясь и дрожа,
я тоже начинаю новый круг.

 23 декабря 89

Летит по небу самолет -
у самолета нету крыльев.
Плывет по речке пароход,
а из трубы черный дым валит.

На берегу на желтом песке
растет прибрежная ива.
"Красиво". - думаю во сне,
и просыпаться не хочу.

Поднимусь на холм, где высокие сосны,   
где дятел стучит в вышине.
По тропе идут мне навстречу
мои дорогие друзья.
Я помашу им рукой.

 9 января 90

Есть деревья, которые становятся символами
тех мест, в которых назначено им жить. Такова
судьба одиноких деревьев.

То, что в лесу распределяется на всех и
становится общей ношей, когда один помогает
другому, поддерживает и заслоняет, и даже, если
идет вражда, - она внутри леса, она семейна и нет
ее перед лицом общей опасности и общей судьбы,
когда тонкий росток до поры может рассчитывать на
защиту могучего столетнего великана, когда стволы
- один к одному - могут занять круговую оборону,
когда от самой земли с ее былинками и до самых
высоких вершин в синем небе нет промежутка, нет
пустоты, не занятой членом лесной семьи, и эта
иерархия, и эта соборность, и эта жизнь леса -
общая и слаженная, - нет ничего этого для дерева
одинокого.

С самого ростка, с первой почки и первой
ветки оно одиноко. И если на всех ветрах оно
выживет и выдержит, и вынесет ствол в небо, и
раскинет крону - все на его плечах, нет ему помощи   
и поддержки. Само одинокое дерево становится
опорой всем.

Не знаю, есть ли среди деревьев грешники, но
святые есть наверное.

 22 января 90

Белый снег покрыл мою неуютную землю.
Только черных вороньих крыл на снегу следы.
Белый свет не мил, если в душе будто черный знак,   
и уходят цветные сны.
Только светится дальний маяк
святой заснеженной сосны.
Хочу в деревню! - разводить поросят -
хвост крючком, нос - пятачок.
Приезжие спросят: "Кто это?"
Скажут: "А, это так - деревенский наш дурачок".

133-134

 23 марта 90

Конечно, высоко в горах,
где редок след человека,
не то, что у ручья
на окраине города.
Но цветы растут везде.
И этот - у мусорной кучи -
цветок для меня.
А тот - на заоблачной круче -
цветок для Бога.


* * *

Облачной тени бежит граница -
мне ее не догнать.
О чем-то с ветром ругается птица -   
мне ее не понять.
Иду веселый весенней тропой.
Люди! Дайте мне руки -
на весенней прогулке
будем петь и плясать.
Единственный раз в году.
Из века в век.

135-137

 26 марта 90

В Ы Б О Р Ы - 9 0


О, как хотел бы я выбрать покой   
и журчанье ручья.
И у подножия скал
камешки перебирать.
И любоваться цветком
несорванным.

В.Б.



К А Л Е Н Д А Р Н А Я   К Н И Г А   


Ко мне пришел Водолей
и на тонких Весах
долго развешивал Рыб.
И уснул в моем кресле.
Наутро, прощаясь, его я спросил,
придет ли он снова?
Приведет ли с собою Стрельца?
Он трудно вздохнул:
"Мне нужно ехать в Кривой Рог.
А во всем виноват Козерог."
И ушел, и ушел, и ушел,
и ушел Водолей.


* * *

Я как-то увидел иней
и сказал: "Белая роса".
А потом узнал, что это -
клише китайской поэзии.
С тех пор я гуляю
в весенних горах Сычуани.
И не надоест мне
шум водопада
и ветра в сосновых кронах.
И если порою мне снится
север далекий
и варварская столица,
то это всего лишь сон.

 19 апреля 90


На китайских картинах не горы,
а души гор,
не дерево с корнем кривым и серебристою кроной,   
а дерева душа - печальна и стара,
не журчащий ручей с ключевою водой,
а играющая душа молодой воды.
Там душа человека с душою книги в руках
слушает душу музыки южного ветра.
Души китайских картин
хранят в особых футлярах,
сделанных мастерами
давно ушедших времен.

140-142

 23 апреля 90


М О С Т И К

"В Москву приезжает Ли Пэн -
палач китайского народа".
У Министерства Иностранных Дел
"Мемориал" устраивает митинг.
Я не пойду: хоть нынче все не то,
и день сегодняшний разительно не схож,
а все ж - Китай...


С У Т Ь

Хоть говорят, что золото зеленым не бывает,   
ольха речная в золотом тумане.
И мутная вода тревожно убегает -
она как будто знает,
что вечность тоже умирает,
и не всегда пребудет с нами.


И С Х О Д

Свернут вертикальный свиток,
убран в деревянный футляр.
Оказалось - руки пусты,
глаза широко раскрыты,
но ничего не видят.
Из деревянного ящика доносится песня,
монотонная словно гул
каменных барабанов:
"Долой! Долой! Долой!"

 13 мая 90


Когда говорят о Боге, возникает образ
божественного Света, нисходящего на человека.
Когда взорвалось протоядро Вселенной, то именно
свет стал разлетаться во все стороны. Вещество
возникло позже, но и оно пронизано светом. Тот
первородный свет летит и ныне - как реликтовое
излучение.

Но свет может быть и холодным, мертвящим, и
горячим, испепеляющим. Человеку же приятен теплый
свет. Вообще состояние человека - это тепло.
Космический огонь и космический холод чужды
человеку и вызывают интерес и даже притяжение
именно этой чуждостью.

Добро и зло, жизнь и смерть находятся не в
космических просторах, не в сфере божественного, а
в сфере человеческого. Только там, где тепло,
возможны добро и зло, жизнь и смерть. За пределами   
теплого мира нет жизни и, значит, нет и смерти.
Лишь пустота.

Буддизм предлагает сделать шаг в пустоту.
Христианство пытается представить пустоту как
божественное тепло. Мне же кажется, что для
человека тепло не может быть нечеловеческим.
Человек - посюсторонен. Но не в смысле границы
жизни и смерти, а в смысле границы теплого мира,
вмещающего и жизнь и смерть.

Солнечная тропа, резная тень листвы, крапива,
подорожник, кусочки веток, обломок камня. И
хочется нагнуться, присесть, приблизиться к земле,
все кажется, что слишком высоко мы оказались от
земли. А это потому, что в детстве (и в детстве
вида homo?) мы были меньше ростом и ближе к
солнечной тропе.

Это мир тепла. И приближаясь к природе, мы
возвращаемся к вечности, но это вечность тутошнего
мира. А, скажем, политические страсти нас
раздражают часто и кажутся суетными и преходящими.
А между тем, сколько существует человек на земле
среди себе подобных, столько есть власть и
недовольство властью, борьба идей или согласье,
есть лидеры и есть толпа, есть пораженья и победы,
есть бунт и примиренье, есть вечное стремление к
свободе. Но это вечность Истории и, чтобы
возвратиться к ней, нужно знать и чувствовать
Историю. Природу же мы в детстве познаем, а может
быть ее мы знаем генетически, с рожденья. Но тот,
кто приобщится к Истории людей, не возвратится ли
к покою в самых бурных политических баталиях?
Почувствовав в колонне демонстрантов цепь
поколений всех времен и стран, идущую к свободе,
не успокоимся ли мы? Увидев вечное в мгновенном,
мгновенное не отрицается, но кажется уже не
суетой, а мгновением жизни вечного. И я с покойным
сердцем встаю в ряды.