Возможна ли попытка говорить не "философскими категориями", якобы общепонятными (впрочем, общепонятна как раз их необщепонятность, и каждый мыслитель снова и снова начинает сначала, переопределяя, переосмысливая исходные категории), а - как бы "художественной" речью, оперируя красками и кистью, а не карандашом, циркулем и линейкой? Язык поэзии годится ли для философских размышлений? Говоришь так, как думаешь, не стараясь всё время осуществлять внутренний перевод на язык (якобы) общепонятный. Я могу сказать Липовка - и это будет философская система, которую, конечно, нужно раскрывать в её содержании, оперируя её внутренними "понятиями": Лес, Луг, Чёрное Озеро, Старица, Баба Люба, Кулёк, Мельница Без Крыльев, Колодец, Песок, Две Берёзы... Такая философия не будет понятна другому человеку вообще? А как же тогда может быть понятной поэзия? Или, когда поэт говорит "лес", он имеет в виду лес и ничего более? Что такое "лес"? Это понятно? 

 В древности философия и поэзия не были разделены. Все "священные тексты" - это философия? это поэзия? Философские поэмы. В Китае это было до последнего времени. А Ницше? Его Заратустра? Не потому ли чань (дзэн) "отбрасывает слова"? И настаивает на конкретном опыте личной жизни. 

 Это конец философии? 

 Попытка говорить без "внутреннего переводчика", на своём собственном языке, на языке своей личной жизни и, тем самым, на языке природы, социума, мира, где нет никаких "категорий", а есть лес, луг, Чёрное Озеро, Старица, баба Люба... 

 Но что это я? На каком языке я говорю сейчас? 

 Это не философия получится. Но это не должно быть и поэзией. Голос бытия, проходящий через моё личное существо. Через что же ещё ему проходить? У бытия ведь нет голосовых связок. Нет есть! Это мои голосовые связки, и твои, и Хайдеггера. 

 Вот вопрос: когда я говорю "лес", я говорю "лес" или что-то другое? Что-то ещё? Что-то за лесом? Лес - это проявление чего-то ещё (абсолюта)? Или лес - это лес? Когда я стремлюсь к "конкретному языку", я должен говорить "лес" и иметь в виду именно лес. Но что такое лес? Я не хочу, чтобы "две берёзы" было обозначением чего-то другого. Это именно две берёзы, которые растут перед моим домом в Липовке. Но что такое две берёзы? Вот что требуется понять! Понять и попытаться высказать. 

 Мне не хочется считать мир "проходным двором" к "истинному", "потустороннему" миру, абсолюту, царству Божьему, нирване. Это уже говорили: "тождество нирваны и сансары". Но и в этом есть разделение как при всяком пост-отождествлении. Проблема, следовательно, в том, чтобы понять этот мир. Ведь трансцендентное - это нечто недоступное нашим органам чувств. Но и атомы, элементарные частицы, хромосомы и т.п. тоже недоступны нам непосредственно, но безусловно принадлежат этому миру. Вопрос в том, что есть бытие? Что значит "быть"? "Есть" ли то, что было? Принадлежат ли бытию Конфуций, Древний Рим, египетские фараоны, князь Игорь? Или они принадлежат небытию? Проблема времени. Принадлежат ли бытию наши идеи, фантазии, мечты? Или они принадлежат небытию? Фауст "есть"? Или "не есть"? Проблема мышления. 

 Человеку печально, что не весь мир "его". Тот, кто ничего не знает о деревне Липовка, - для него Липовка не существует. Но ведь она есть! Говорят, что мир един. И значит весь мир, мир как целое и, следовательно, мир как множество содержится и тождествен вот этой капле дождя. Всё время, и прошлое, и будущее, и вечность тождественны вот этому мгновению падения капли дождя. 

 Так ли это? И если так, то это слишком абстрактно. Подобные утверждения ничего не говорят моему уму и сердцу. Может быть, они ничего и не могут "сказать", потому что "сказать" вообще невозможно? Можно лишь увидеть падение капли дождя, но и в это невозможно поверить и даже понять, о чём идет речь, пока капля дождя, вот эта самая, а не капля вообще, не упадёт на мою ладонь. 

 Но что понимаю я в этот миг? Это можно выразить? Это можно понять? "Выразить в форме понятий"? Нечто приоткрывается. Или Ничто? Озарение - это "ужас Ничто"? Что такое Ничто? Пустота, это называют пустотой, потому что это предел полноты. Но что сие значит для меня? Это по-прежнему ничего не говорит моему уму и сердцу.